Выкладываю наконец обещанный материал про парк-отель для пожилых людей «Монино», в котором мне довелось побывать на прошлой неделе. Выкладываю так же и текст Аделаиды Сигиды, который вышел в сегодняшнем (22 февраля) номере газеты «Известия».

За 150 тысяч рублей в месяц старость имеет возможность оказаться радостью в номере люкс в парк-отеле «Монино». Местный персонал называет это место «резиденцией», но, говоря по-русски, это — частный дом престарелых, куда устраивают своих родственников состоятельные дети и внуки.

«Теперь вы резидент!» — поздравила Веру Петровну девушка в белом халате. Вера Петровна помахала внукам рукой на прощание. Через минуту она уже ехала в кресле-каталке по коридорам с евроремонтом, бормоча: «Резидент… Ошибка резидента…».

— Обычно наши резиденты говорят так, не без гордости: «Меня дети и внуки не просто так бросили, они меня сюда определили, это не каждый может себе позволить!» — объясняет мне медсестра Светлана. Светлана работает здесь с момента основания парк-отеля — уже два года. Хотя его и называют резиденцией, больше он похож на институт благородных девиц. Только девицы тут не очень уж молодые — пятнадцать бабушек от восьмидесяти и старше. Мужского контингента — всего пять человек. Зато каждый — личность выдающаяся. Чего стоит один только Петр Дмитриевич, бывший военный летчик. На днях ему исполняется 90 лет.

— Петь-то будем сегодня? — спрашивает Петр Дмитриевич, оглядывая присутствующих. Петр Дмитриевич ослеп и ничего не видит. Но он знает, что здесь, в комнате, называемой «аниматорской», после завтрака собираются все ходячие и треть персонала. В Германии, например, в частных домах престарелых бабушки сидят по своим комнатам. У нас никто не сидит — соборность и духовность поднимают с кроватей даже лежачих. Благо есть для этого два французских подъемника стоимостью по полмиллиона рублей каждый.

— Марина Сергеевна, вставайте! — командует Светлана, подтаскивая к кровати очередной бабушки железную загогулину с крючочками на конце. Под пациентку она подкладывает специальную попону, цепляет ее крючочками с четырех концов, а потом начинает поднимать — как краном на стройке. Затем опускает Марину Сергеевну прямо в инвалидное кресло. Надо торопиться — Марина Сергеевна переживает, что опоздает на караоке.

Светлана не перечит старушке. Персонал здесь вышколен и отобран в соответствии с рекомендациями французских специалистов. Например, запрещается брать на работу жителей мегаполисов.
— Французы сказали — персонал надо приглашать из глубокой провинции. Там женщины спокойные, голос у них мягкий, говорят они медленно. То есть так же, как старики. А в больших городах речь быстрая, движения резкие, это пожилым людям противопоказано, — не торопясь объясняет мне Светлана.

С креслом, в котором сидит Марина Сергеевна, мы въезжаем в аниматорскую. Оказывается, зря мы торопились — караоке решено перенести на вечер. Петр Дмитриевич расстроен, но недолго: все собираются заняться публичным чтением газет. Вообще-то почти все старики могут сами читать газеты, за исключением Петра Дмитриевича (он слушает радио).
— Вместе читать интереснее, можно заодно и обсудить, — объясняет мне Петр Дмитриевич. — Вот я вчера вечером передачу слушал — один американский летчик летал над Китаем и заметил белую пирамиду. Оказалось, их там 16 штук, таких пирамид, и только одна — белая. Китайцы пустили американцев внутрь, пирамиды посмотреть. Только в белую не пустили. Никто не знает, что там, в этой белой пирамиде, но мы можем хотя бы вместе строить догадки.

Петра Дмитриевича останавливает Любовь Алексеевна Григошина, местный аниматор. Раньше Любовь Алексеевна работала учителем истории в Пятигорске, писала стихи и даже издала два сборника своих работ. Год назад Любовь Алексеевна решила поехать работать в Москву, но здесь в школе ей не понравилось:
— Знания в Москве, я вам скажу, ненамного выше, чем у нас в Пятигорске. Хорошо знают предмет в классе всего два-три человека. Зато в столице каждый считает себя гением! А здесь мне нравится. Люди культурные, бывшие номенклатурные работники.
Любовь Алексеевна листает га- зетные страницы, зачитывает старикам заголовки «Собчак и Канделаки заставили Бондарчука изображать лошадь».
— Ладно, это давай, — командует Варвара Петровна.
Но скомандовать мало — за Бондарчука, изобразившего лошадь, еще надо проголосовать народным голосованием. Народ голосует «за». Однако уже через пять минут публичного чтения выясняется — Бондарчук не оправдал наших надежд.
— Чушь какая! — комментирует заголовки Варвара Петровна. Марина Сергеевна поддакивает ей из инвалидного кресла. Все со- глашаются. Минут через двадцать выясняется: сегодня все газеты — ерунда полная.
— Вчера было интересней — читали про то, как двести лет назад в Кремле поселилось приведение, — поставил меня в известность Петр Дмитриевич.

— Давайте лучше стихи почитаем, — предлагает Варвара Петровна.
Она живет здесь не постоянно, наездами — на постоянное люкс-проживание у родственников нет денег. Так что привезут на месяц, на два, потом обратно забирают.
— Когда они ее первый раз привезли, мы их спросили: «Какие у нее особенности характера?» — по секрету рассказывает мне медсестра Светлана о родственниках Варвары Петровны. — Дочка говорит: «У нее особенность одна — вредность».
Я знакомлюсь с Юрием Константиновичем. Ему 76, а выглядит лет на 60. Ему, казалось бы, жить и жить в своей квартире. Так он и жил, но вдруг у бывшего капитана дальнего плавания неожиданно пропала память, и Юрий Константинович начал уходить в плавание в неизвестном направлении. Сын, гражданин Германии, прилетал в Москву его искать. Находил в московских подворотнях, в приютах для бомжей, приводил домой, замерзшего, со странным застывшим взглядом. Потом улетал в Германию. А Юрий Константинович опять уходил.

Теперь у него один маршрут — к проходной парк-отеля и обратно. Там он ухаживает за маленькой собачонкой. Юрий Константинович не помнит, как ее зовут, и не знает, зачем он за ней ухаживает. Может быть, когда-то у него была своя собака?
— Мы ему на Новый год подарили еще и игрушечного барбоса, — администратор Ольга Палатская показывает на плюшевого бобика, сидящего рядом с Юрием Константиновичем на соседнем стуле. Бобик, как и собачонка на проходной, имени не имеет.
— Все равно я имя забуду, — объясняет мне Юрий Константинович. — Так что зачем лишний раз придумывать?

— Сегодня после обеда и отдыха мы будем продолжать делать открытки для наших мужчин к 23 февраля! — объявляет историк Любовь Алексеевна.

Я оглядываюсь по сторонам — вся комната в рисунках и аппликациях стариков. Названия романтические — «Воспоминание о лете», «Наши солнечные дни» и «Морская волна». Но я уже знаю самую романтическую историю резиденции. Месяц назад уехала отсюда одна бабушка, как раз ей исполнился 101 год. За два года жизни в Монине бабушка написала книгу и сделала 95 картин из сухих цветов. Почему уехала? Все просто. Встретила в резиденции «главную любовь своей жизни». Новую жизнь пара решила начать в отдельной квартире.

© Текст: Аделаида Сигида, фото: Антон Белицкий | «Известия»